Пять вариантов перевода - окончание

Перевод Бориса Загумённова

Большинства перечисленных выше недостатков, лишен следующий перевод выполненный Борисом Загумённовым. Исторически -  это первый перевод на русский непосредственно с санскрита, и уже за это автору благодарность и  уважение.  Сам автор рассказал мне в переписке, что свой перевод, он сделал еще в 70-80-е годы, и он был доступен только в «самиздатовском» варианте (счастливые, кто уже не знает что это - погуглите). Впервые он был опубликован в журнале «Ступени» как раз в 1991-м или 1992-м году. К сожалению, мне не удалось найти оттисков и электронных копий этого журнала – инета тогда еще не было.

Понимая невозможность точного перевода многих терминов (о  которых рассказывается на личном сайте Бориса),  он предпочел оставить часть слов «как есть», давая их подробные разъяснения. Иногда, когда термины все же переводились, в скобках были оставлены оригинальные значения, что тоже удобно. Я считаю такой подход очень удачным. 

В целом, данный перевод хорош, хотя в нем тоже есть, некоторые сложности. Например, термин «вритти» все же  был переведён словом «функции», и таким образом «йога – прекращение функций читты». Слово «функции» означает деятельность, активность системы, а значит этот перевод все равно намекает  на остановку деятельности сознания, но более тонко. С другой стороны, слово «вритти» можно было бы и не переводить, учитывая, что сам Патанджали определил их методом перечисления пяти видов. Именно их и надо подвергнуть «ниродхе». Но слово «функция» как бы намекает на то, что ВСЯКАЯ активность читты должна быть прекращена. Наверное, вритти можно рассматривать как функцию читты, но с соответствующими оговорками, описаниями и т.д.

Немного напрягает, с эстетической точки зрения, тенденция использовать в одном перечислении русские и санскритские слова вперемешку, например: «Эти виды вритти, достоверное познание, заблуждение, викальпа, глубокий сон и память». Впрочем, это мелочи.

Стиль написания Йога-сутры таков, что Патанджали часто использует указательные местоимения, чтобы отослать к материалу предыдущих строк. Переводчик удачно дополнил эти места нужными словами, так, чтобы сделать читателю понятным, о чем идет речь. Как правило такие слова стоят в скобах, но не всегда. И тогда добавленный текст резко меняет смысл сказанного и предопределяет его восприятие. Например, в сутре 17 переводчик смело без скобок дописал к сутре слово «самадхи», которого нет в оригинале и которое, как я писал ранее, было предположено Вьясой. Точка зрения Вьясы, конечно важна для изучения, но мы лишаемся возможности поразмышлять об иных возможностях интерпретации. Аналогичным образом, словно гипнотизируя читателя, слово «самадхи» появляется без скобок в 18, 20, 21 строке.

Кроме того, у этого перевода есть еще одна особенность, которую нужно иметь в виду. Дело в том, что комментарии, которые идут после самих сутр, очень похожи, по крайней мере, поначалу, на перевод Вьяса-бхашьи. Они и являются переводом Вьяса-бхашьи.

Однако, потом начинаются расхождения. Некоторых предложений не хватает, а некоторые предложения появляются. И сутре к 7-й перевод Вьяса-бхашьи заменяется его сокращенным пересказом и собственными комментариями. Невнимательного читателя это может ввести в заблуждение. Хотя претензий высказать нельзя – автор и не утверждал, что это полный перевод Бхашьи. Я думаю, что изначально было желание перевести и Сутру и Бхашью, но потом планы поменялись и автор ограничился кратким пересказом Бхашьи.  На мой взгляд, комментарий бы выиграл, если бы в нем было размечено, где цитаты из Вьясы, а где собственные мысли переводчика.

Кстати, в переводе Вьясы,  не помешали бы некоторые разъяснения, отсутствие которых делают невозможным понимание сути сказанного. Например, уже в комментарии к 1 сутре Вьяса пишет «yogaḥ samādhiḥ», что дословно было переведено «слово йога означает самадхи». Но что имеется в виду? Чтобы ответить, надо объяснить, что это отсылка к Дхатупатхе, в которой, корень «йудж» встречается в трех значениях: «самйама» - контроль и «самадхи» - соединение. Третий раз корень определен через самого себя и означает «связывать, использовать». Детали здесь. И этой строкой Вьяса постулирует, что в своем тексте он будет рассматривать корень «йудж» и образованное от него слово «йога» только во втором значении. Что, кстати, не очевидно, т.к. другие комментаторы опираются на другие значения. Например, Каундинья, комментатор другого важного текста по йоге примерно того же периода – Пашупата-сутры использует третье значение корня, и определяет йогу как «связь». Это, кстати, важно знать некоторым практикам, которые очень пафосно «переводят» йогу как «обуздание».

Но несмотря на все перечисленные нюансы, этот перевод  хорош. Я бы рекомендовал тем  йога-практикам, кто  решил начать знакомство с Йога-сутрой читать именно его. Вооружившись при этом парой-тройкой хороших философских и индологических словарей. Слов то непонятных много…

Перевод Фалькова

Перевод озаглавлен следующим образом «ЙОГА-СУТРА МАХАРИШИ ПАТАНЖЕЛЕ  (ПЕРЕВОД С САНСКРИТА А.ФАЛЬКОВА)». Обратив внимание на букву «Е» в конце имени автора сутры, знающий человек имеет полное право прекратить чтение. И не потому, что это случайная ошибка или опечатка. На мой взгляд опечатки простительны. А именно потому, что переводчик написал букву «е» вполне сознательно.

Дело в том, что в издательской традиции Индии не существует четкого стандарта, как писать название сутры. Издатели проявляют здесь воображение и изобретательность  в результате чего появилось много вариантов. Одним из вариантов является такой:

Patañjaleḥ yogadarśanam

С которым видимо и встретился наш переводчик (не спрашивайте, о знатоки санскрита, почему нет сандхи – такой вариант встречается). Однако, буква «е» в конце имени Патанджали в данном случае не какой-то новый вариант его произнесения и, тем более, не другой мудрец, а всего лишь обычный 6 падеж (родительный) от оканчивающегося на «и» имени Патанджали. Именно этим падежом в санскрите принято выражать авторство: книга чья? – такого-то автора. Соответственно этот падеж надо бы перевести на русский принятым способом, а не сохранять падежное окончание в русском тексте. Разве что переводчик не знал о парадигме склонения слов на «и», которая изучается уже в первые месяцы освоения языка. Что сразу делает сомнительным весь остальной текст. Впрочем, дальнейшее изучение текста показывает множество других ошибок.

Как вы видите, в основном я рисую красный цвет, потому что в текст добавлено очень много слов, и получившийся смысл существенно  отличается от изначального. Например: «Сейчас будет объяснен способ овладения природой посредством йоги». Даже не зная санскрита, понятно, столько «букофф» не может быть в «atha yogānuśāsanam»: слово «atha» – «вот», «далее», «yoga» – йога, «анушасанам», от корня «шас» – «объяснять», «anuśāsanam» – «объяснение», с некоторым нюансами, но тем не менее. Откуда же взялись лишних четыре слова? Автор их дописал. Но вдумываясь в смысл … «будет объяснен способ овладения природой», Мичуринство какое-то, «мы не должны ждать милостей от природы, взять их от нее наша задача». Переводчик, по сути, проецирует свои представления, фантазии о том, что такое вообще духовная практика на текст  сутры, и приписывает их Патанджали.

Другой пример. Строка 3 –  «tadā draṣṭuḥ svarūpe'vasthānam» переведена как «при этом созерцающий остается внутри себя». Эта строчка не сложна для перевода, «тогда драштарово», «сварупе» – «в своей форме», «авастханам» – «пребывание», т.е. «тогда драштар пребывает в своей форме», наиболее точный перевод. Откуда «созерцающий остается внутри себя»? В остальное время он что выходит из себя?

Строка 4, «в ином случае разум созерцающего принимает форму, диктуемую внешними видоизменениями». «Разум» откуда-то появился, хотя там «вритти сарупьям итаратра». Драштар становится сарупьям – со-форменен вритти.  А «диктуемую» - это какая-то такая конфликтологическая марксистская модель, да еще и субстанционирование и персонифицирование этих вритти.

Не может не повеселить перевод 12 строки «12. Власть над ними достигается упражнениями и раскрепощением» Перевод «вайрагьи» как «раскрепощения» путь даже и с комментарием «отсутствием привязанности» открывает большой простор для фантазии. Эротической…

Короче говоря, перевод Фалькова я бы вообще не рекомендовал использовать, разве что, чтобы понять заблуждения, которые существуют в тех или иных традициях. Или как памятник дикому эзотеризму той эпохи.

Перевод А.Ригина

Следующий интересный перевод был выполнен Александром Ригиным. Имя этого человек известно, всем кто серьезно интересуется йогой, поскольку именно он сделал доступным русскоговорящему читателю Хатха-йога-прадипику, Гхеранда-самхиту и Шива-самхиту. Эти тексты перевел с английского перевода Сингха с «заглядыванием» в санскритский оригинал. Конечно, надо признать что сам перевод Сингха довольно слабый. Некоторые строки, сложные для перевода он вообще выбросил, а в некоторых наделал жутких ошибок, но в то время выбирать не приходилось. Я сам впервые познакомился в этими текстами именно в переводах Ригина. Однако история перевода Йога-сутры еще более захватывающая, поскольку она переводилась непосредственно с санскрита и более того Александр, по его рассказам, учил этот язык лишь для того, чтобы прочесть этот текст.

История совершенно поразительная. Я написал ему, поскольку меня заинтересовала тема – откуда он вообще знает санскрит? Даже в наше время выучить санскрит нелегко. А я подозреваю, что в 70-е годы и подавно, если ты не живешь в Москве или Ленинграде, рядом с востоковедческими научными школами. Это в наше время можно, поехать в Индию, пожить там полгода, пообщаться с умными людьми и т.д. Или проехаться по европейским университетам. Учебников, в конце концов, в интернете накачать. Раньше таких возможностей не было. Была мощная  востоковедческая школа в Питере, и Москве. Но это ж еще туда попасть. Вот я озадачился, откуда Александр знает санскрит. И он рассказал совершенно поразительную историю, подтверждающую, что «рукописи не горят», а знание, которое попадает в одну традицию, переходит в другую и т.д.

Дело в том, что в 1910-х годах группа молодых студентов, вдохновленных идеями йоги и теософии, организовала маленькое тайное общество, группку для совместной практики. Среди этих студентов были Борис Смирнов, известный нам как переводчик Махабхараты, и Владимир Горинович, пока нам еще никак не известный. После революции этим обществом заинтересовались соответствующие органы, и народ поразбегался по просторам бывшей империи кто куда. В частности, Смирнов был прикрыт влиятельными друзьями и всего лишь выслан в Йошкар-Олу, а Владимир Горинович уехал деревню под Киевом, где и прожил всю жизнь. Смирнов спустя много лет стал академиком, уже в Ашхабаде, перевел Махабхарату, стал выдающимся человеком. И всю жизнь он находился в переписке с Гориновичем. Кстати, есть такая легенда относительно того, что Смирнов якобы нашел учебник санскрита, или купил его за два сухаря, или нашел где-то, и он выучил санскрит, уже будучи зрелым человеком. Однако, это лишь миф для властей. В действительности, он с молодости очень интересовался Востоком, и оккультными практиками, в первую очередь теософией.  Интерес к санскриту возник именно тогда. Как и у Гориновича. Последний жил под Киевом, прошло больше сорока лет, он всю жизнь проработал школьным учителем, подрабатывал каменотесом, говорил о себе, что он последний теософ России. И когда  А.Ригин,  будучи еще молодым человеком  (это были 70-е) заинтересовался йогой, ему повезло встретиться с этим человеком, который и познакомил его с санскритом и увлек Йога-сутрой. Поразительно, какими сложными путями теософия Блаватской повлияла и на Смирнова, и на Гориновича, и на Ригина и на всех нас с наслаждением читающих Махабхарату или Прадипику.

В начале 90-х создавалась известная книга «Путь Шивы», куда вошли уже упомянутые переводы и много других йогических текстов, большая часть которых была переведена именно Ригиным. Однако, издатель не захотел включать туда перевод Йога-сутры, который показался ему слишком непохожим на известные, и заменил его более традиционным переводом с английского перевода Свенсона. А перевод Ригина пошел путешествовать по Интернету, где и существует по сей день.

Этот перевод тоже оказал достаточно большое влияние на многих практикующих, а его переводом Гхеранда-самхиты до сих пор в основном пользуются. Поэтому можно сказать ему «спасибо». 

Но, как говорится, «Платон мне друг, но истина дороже», и я, конечно, должен сказать, что при всей исторической ценности,  грамматической точки зрения перевод не самый удачный. Заметно, что санскрит изучался не академично. В переводе есть несколько таких очень бросающихся в глаза ошибок, которые четко выдают недопонимание санскритской грамматики. И в этом смысле, притом, что эти переводы когда-то вдохновляли, но пользоваться ими на самом деле нельзя.

Приведу один пример. 12-я строчка, которую я уже сегодня цитировал, «abhyāsavairāgyābhyāṃ tannirodhaḥ», т.е. «эта ниродха достигается посредством абхьясы и вайрагьи». В санскрите существует конструкция, которая называется «самаса» или «сложное слово». Похожее известно тем, кто знает немецкий. Эти самасы бывают разных типов. Самая известная, или во всяком случае первая по списку, называется «татпуруша самаса», когда каждое предыдущее существительное определяет последующее. Например, как в английском Ukrainian Yoga Federation, т.е. Federation – слово. Federation чего? – Yoga. Где? – Ukrainian. В санскрите эти слова сливаются, теряя падежные окончания. Это называется «татпуруша самаса».

Существует другой вид самасы, которая называется «двандва самаса», когда слова равноправны, связанные мысленным союзом «и».  Например, симхавьягхра, т.е. «лев-и-тигр» куда-нибудь пошли, но «симхавьягхра»  - это это одно слово. В рассматриваемой строке «abhyāsavairāgyābhyāṃ»- это самаса. В конце стоит падежное окончание «bhyāṃ». Это падежное окончание двойственного числа. Интуитивно понятно, что если самаса относится к типу «двандва», в ней стоит два равноправных члена, то с ней нужно работать, как с двойственным числом. Это окончание и выдает двандва-самасу. Если бы в этой ситуации стояло окончание единственного числа, это давало бы татпурушу. Но переводчик этого не замечает. Он переводит «abhyāsavairāgyābhyāṃ» не как «абхьяса и вайрагья», а как «практика отрешенности», т.е. он переводит как татпуруша самасу.  Но даже если бы это была бы татпуруша самаса, то читать ее следовало бы с конца , т.е. не  «практика отрешенности», а что-то типа «отрешенность от практики» или «отрешенность в практике». Это не супер эзотерическое знание, и такого рода ошибка выдает большую грамматическую лакуну.

Точно так же, как в 14-й строчке неправильно грамматически соединены сочетания падежей и таких ошибок много. 

Таким образом, хотя этот перевод выполнен человеком глубоко чувствующим йогу и  содержит мало смысловых ляпов, относится к нему с должным доверием нельзя. Скорее следует признать его некоторым этапом в понимании йоги в нашем пространстве.